Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

Теперь Джулио ехал по ярко освещенным центральным улицам, движение здесь было гораздо интенсивнее. В витрине каждого магазина красовалась голубая афиша авиационного салона. Между особняками через улицу были протянуты рекламные транспаранты с названиями крупных компаний. «Летайте самолетами итальянской авиакомпании ЛАИ!», «Самолеты „Эр-Франс“ в небе над всеми континентами!», «„Пан-Америкэн эйрлайнз“ — из Нью-Йорка в Рим за двенадцать часов», «Воздушные рейсы в Египет, на Ближний Восток, в Индию»… Можно было подумать, что весь город должен с минуты на минуту взмыть в усеянное звездами ночное небо, взмыть на борту множества самолетов, точно в каком-то фантастическом рассказе. «Летать! Летать! Летать!..»

Воздушные агентства специально нанимали людей для рекламы, и те несли на спине и на груди громадные плакаты. На этих плакатах земной шар был изборожден красными линиями трансконтинентальных воздушных рейсов. Азия, Америка, Северный полярный круг, Южная Африка, Австралия — весь мир с синими морями и океанами, с зелеными полями и лугами, мир, открывавшийся взору из иллюминаторов огромного авиалайнера, высился, точно гора, на плечах ходячей рекламы, двигавшейся в толпе со скоростью пятьсот метров в час. «Летать! Летать! Летать!..» Даже светофоры, даже неоновые вывески магазинов, даже молочные шары уличных фонарей, казалось, принимали участие в грандиозном празднестве рекламы. Положительно все человечество только и думало о том, чтобы летать, многие миллионы людей, населявших Землю, жаждали только одного — взмыть в воздух, и все они, приоткрывая в широкой улыбке золотые зубы и неся в обеих руках чемоданы, были готовы устремиться на четырехмоторных воздушных кораблях в нескончаемый полет, в полет над всеми широтами — от экватора и до полюса. Все-все — и чахоточные безработные, заживо гниющие в лачугах из жести, и бледные, как личинки, обитатели прокопченных домов, где кишели тараканы и пахло отхожими местами, и бродяги, подбиравшие окурки на тротуарах, и полчища современных илотов, которые харкали кровью в шахтах и рудниках, устилая своими трупами узкие забои. «Летать! Летать! Летать!..», «Самолеты „Пан-Америкэн эйрлайнз“ — в небесах над всем миром!», «Двухместный аэроплан КЛ-24 для воздушного туризма!», «Крылатое человечество двадцатого века!»…

Джулио бездумно управлял автомобилем, хотя в увеличившемся потоке машин делать это стало труднее. И вновь мысленно он готовился к предстоящему интервью с министром: «Соблаговолите, ваше превосходительство… Покорно благодарю, ваше превосходительство… Еще один вопрос, ваше превосходительство…» Завтра это интервью появится на первой странице журнала «Крылья», оно займет свое место среди других статей, посвященных авиационной промышленности, среди статистических данных, касающихся производства самолетов в различных странах мира, среди снимков четырехмоторных трансконтинентальных авиалайнеров, туристических и спортивных аэропланов, среди фотографий кинозвезд, стоящих на трапе самолетов в аэропортах Нью-Йорка, Токио, Лондона… «Граф Гуальтьеро Берарди ди Роккавива, знаменитый ас нашей спортивной авиации, сфотографирован на выставке рядом с самолетом „С-13“; граф восторженно отозвался о технических данных этой машины, которые превращают ее в один из самых совершенных летательных аппаратов нашего времени».

У графа Джулио уже взял интервью: «Собираетесь ли вы, ваше сиятельство, приобрести эту новую машину?.. В каких воздушных состязаниях вы намерены участвовать в этом году?.. Каким самолетом вы пользуетесь в настоящее время для ваших личных нужд?.. Ваши впечатления от Международного авиационного салона?..»

Каждую минуту длинная вереница автомобилей останавливалась. Очень редко какая-нибудь машина сворачивала на перекрестке: почти все они направлялись к авиационной выставке. По вечерам отмечался особенно большой наплыв посетителей: выставочные залы с подвешенными к потолку самолетами походили на павильоны луна-парка. Декоративный башенный прожектор бороздил небо лучами: он был установлен посреди городского сада в окружении множества столиков, среди которых ловко скользили официанты, разнося на подносах прохладительные напитки. Из громкоговорителей доносилась легкая музыка, перемежаясь с голосом, рекламирующим различные воздушные рейсы. Красивые девушки в костюмах стюардесс, сидевшие в киосках авиакомпаний, выдавали различные справки, сопровождая их обворожительными улыбками. Джулио уже побеседовал с некоторыми из них. Все они страстно мечтали о том, чтобы их сфотографировали, но ни одна ни разу в жизни не поднималась на борт самолета. Поздно вечером они брели к себе домой с гудящими от усталости ногами, то и дело облизывая пересохшие, потрескавшиеся от дежурных улыбок губы… Сейчас министр, должно быть, уже приехал на выставку и начал обходить павильоны. Джулио бросил взгляд на часы: он потерял слишком много времени в ресторане. Если министр ускользнет, Лучано ему этого вовек не простит. Но Джулио ничего не мог поделать: выбраться из дорожной пробки было невозможно.

Возле очередного светофора вереница автомашин в сотый раз остановилась. Джулио вдруг захотелось, чтобы произошло что-нибудь из ряда вон выходящее: автомобильная катастрофа, государственный переворот, землетрясение. Тогда можно было бы не ехать на авиационную выставку и не брать интервью у министра! «Позвольте, ваше превосходительство… Каково мнение вашего превосходительства?.. Покорно благодарю, ваше превосходительство…» Пока мотор работал вхолостую, Джулио нервным движением включил радиоприемник, и тут же из динамика послышался шквал аплодисментов.

«Венский филармонический оркестр под управлением маэстро Герберта Караяна исполнит концерт для фортепьяно с оркестром ми-бемоль мажор, опус семьдесят три Людвига ван Бетховена. Солист Эдвин Фишер».

На светофоре зажегся зеленый, и машины разом тронулись с места. Джулио прибавил звук, из радиоприемника хлынули громкие аккорды рояля: казалось, Фишер сидит за своим инструментом тут, в багажнике автомобиля. Джулио прикрыл глаза; теперь он различал только красные огоньки передней машины. Оркестр подхватил музыкальную тему, начатую пианистом. Джулио машинально следил за красными огоньками, горевшими впереди. Теперь у него было такое чувство, будто он очутился ночью в густом лесу и прислушивается к шуму водопада. Он отчетливо видел, как пенится вода, и даже различал мельчайшие серебристые брызги — музыкальные ноты, что вспыхивали на мгновение, точно искры света во тьме… Красные огоньки передней машины начали отодвигаться все дальше и дальше. Джулио открыл глаза, нажал на акселератор и догнал удалявшийся автомобиль. Потом снова прикрыл веки и вновь услышал шум водопада, и опять музыкальные ноты стали вспыхивать в мозгу светящимися жемчужинами. Когда оркестр подхватывал лейтмотив, вся темная лесная чаща вздрагивала, как будто под порывами сильного ветра. Красные огоньки передней машины то и дело стремительно удалялись, и всякий раз Джулио, широко раскрыв глаза, устремлялся за ними в погоню. Наконец он различил перед собой площадь, где находился авиационный салон: на ней уже скопилось множество машин, тщетно искавших места для удобной стоянки. На тротуаре перед зданием салона был выстроен взвод карабинеров в парадной форме — значит, министр уже прибыл и вошел внутрь.

Джулио вздрогнул. Успеет ли он взять интервью? Лучано придает этому материалу огромное значение. Если Лучано после закрытия выставки, после того, как будет закончена эта договорная работа, останется им доволен, то, быть может, предложит ему штатную должность в редакции. Ища, где бы приткнуться, Джулио вновь последовал за той машиной, которая шла впереди. Он заглушил мотор, нащупал в кармане блокнот и протянул руку, чтобы выключить радиоприемник.

Но не выключил. Снова прикрыл глаза и увидел прозрачный ручей, который медленно бежал в окутанном мраком лесу. Теперь, когда мотор автомобиля заглох, звуки музыки доносились яснее: казалось, Фишер исполняет анданте в двух шагах от Джулио, сидя у разверстой темной пасти своего рояля. Джулио открыл глаза и во второй раз увидел взвод карабинеров, построенный на тротуаре перед зданием авиационного салона. Рука снова потянулась за блокнотом. Из тесной машины зрелище походившей на луна-парк авиационной выставки с ярко освещенными павильонами, над которыми на флагштоках развевались разноцветные флаги, с шумной толпой и множеством машин на широкой площади показалось Джулио особенно нелепым и омерзительным. И вдруг неожиданная мысль молнией сверкнула в голове: «Если я пойду туда, то поступлю как проститутка…»

— Если я пойду туда, то поступлю как проститутка, — повторил он вслух.

Нет, он ни за что не выключит радио. Он дослушает концерт до самого конца, до последней ноты, сейчас он снова закроет глаза и станет слушать рондо — этот светящийся водопад звуков. Какое ему дело до министра, до этого интервью, до авиационного салона!..